Причины поворота — две. Первая — Нью-йоркский закон о зонирование 1916 года (1916 Zoning Resolution): в заботе о свете и воздухе город вводит отступы (setbacks). В результате башни буквально «режут» ярусами, как свадебные торты, и формируют узнаваемые силуэты — закон институционализирует идею выразительного верха как отдельной части общей «скульптуры» здания.
Удачное завершение решает именно эту задачу. Место корпоративной короны классических небоскребов занял абстрактный знак-иконка из ленты инстаграма.
Сегодня мы живём в пост-медийной реальности: здание должно работатьи
на горизонте, и в ленте. Если Голливуд сделал из Empire State икону, то соцсети требуют иконки — короткой визуальной подписи, которая при желании сворачивается до эмодзи.
Исследование было выполнено при участии студентов архитектурной школы МАРШ.
периода или региона. Напротив, нашей целью было создание широкой, репрезентативной картины. Мы проанализировали 93 здания высотой от 70 до 620 метров, построенные в разные годы в США, Китае и России.
Предметом исследования стали силуэты, форма завершений зданий и их взаимосвязь — то, как складывается уникальная «скульптура» высотного объёма. Цель работы — выявить закономерности формирования силуэтов и составить каталог типологических приёмов их построения.
В исследовании мы не ограничивали себя архитектурой определённого
начала 1930-х: Chrysler Building против 40 Wall Street и затем Empire State. У Chrysler шпиль собирают скрытно внутри и за полтора часа «выстреливают» наверх, чтобы обойти конкурента; у Empire State мачта задумана как швартовка для дирижаблей (на деле — символический жест и технический блок). Завершения становятся не только эстетикой, но и инструментом статуса и узнаваемости.
Вторая — гонка за небом и корпоративный брендинг конца 1920-х–
Манхэттена, но вмешалось кино. Когда Кинг-Конг уносит Энн Дэрроу на вершину Empire State Building (1933), Голливуд кодифицирует «правильный» образ небоскрёба: город читается «по вершинам», а череда завершений складывается в пиктограмму Нью-Йорка.
Вся эта эволюция могла бы остаться незамеченной на узких улицах
стиль. В 1950-е моду задают лапидарные параллелепипеды Миса ван дер Роэ — плоский, недекоративный верх у Seagram Building (1958, Нью-Йорк) и ранние «стекло-сталь» жилые башни 860−880 Lake Shore Drive (Чикаго) делают классические короны пережитком. Но господство «безобразно плоской черты» (по выражению Бродского) длится недолго: в 1984-м Филип Джонсон возвращает знак на вершину AT&T Building со знаменитым «chippendale-фронтоном». Постмодернизм реабилитирует символическую «голову» башни как место для культурной цитаты и идентичности.
Черту под «шапочной» экзальтацией подвёл интернациональный
чикагские Home Insurance Building (1885, Уильям Лабарон Дженни), Reliance Building (1890−95) — и нью-йоркские Woolworth Building (1913) и Flatiron (1902) — не отличались проработанным силуэтом: это было «американское» прочтение европейской моды, растянутое по вертикали стальным каркасом, лифтом и амбициями девелоперов. Впрочем, очень быстро небоскрёб обретает собственный язык — и его самыми запоминающимися элементами становятся силуэт и завершение.
Небоскрёбы появились на свет прямоугольными. Первые здания —
Исследование закономерностей силуэтов и завершений высотных зданий
Описание и принципы работы над исследованием
Shanghai World Financial Center, Shanghai Tower, Jin Mao Tower
Москва стремится к росту по вертикали. Башни вышли за пределы «Москва-Сити» и постепенно становятся нормой. В 2025—2027 годах ожидается рекордный ввод — 219 жилых корпусов высотой от 30 этажей. Эта волна вертикализации ставит вопрос: как, следуя за масштабом и плотностью, не потерять архитектуру? И шире — какие стратегии используют архитекторы, работая с высотными зданиями? Об этом — наше исследование.